Алексей Мурыгин: «Хоккей — это вторая семья, которой я два года был лишён»

За последние два с половиной года рядовой болельщик мог забыть об Алексее Мурыгине. Хотя ещё не так давно, выступая за «Локомотив», он обновлял рекорды КХЛ по длительности сухой серии. Но после того, как 24 января 2019 года хабаровчанин провёл свой последний матч за родной «Амур», о вратаре ничего не было слышно. Лишь доносились тревожные слухи. И только осенью прошлого года Мурыгин решился рассказать, что всё это время боролся с тяжёлой болезнью. У опытного голкипера был диагностирован высокодифференцированный плоскоклеточный рак миндалины. Алексей победил тяжёлую болезнь, пережил курс реабилитации, а 1 мая подписал пробное соглашение с «Торпедо». Успешно пройдя просмотр в нижегородском клубе, Мурыгин получил полноценный контракт.

— Три месяца прошло от заключения пробного контракта до того, как вы подписали полноценное соглашение с «Торпедо». А сколько длился реальный просмотр?

— Нас собрали в середине июля. Так что около месяца.

— Для вас, опытного игрока, просмотр это нечто непривычное?

— Конечно. Я даже не помню, когда подписывал пробный контракт. Подписывал ли вообще? Конечно, это необычно. Но в моей ситуации это даже к лучшему. В том положении, в которой я оказался, мне важно было понимать, стоит ли возвращаться в хоккей. Есть ли у меня силы? Рвение? Физическое состояние?

— И какие были первые ощущения после вашего камбэка?

— Когда я только пришёл в раздевалку «Торпедо», я испытал ностальгию по так называемой «варке», говоря нашим хоккейным языком. Мне этого не хватало два года. Семья и детишки — это здорово, но хоккей — отдельная жизнь. Вторая семья, которой я был лишён.

— И вот, вы выходите на лёд…

— Эмоций было куча! Самых разных. И положительных, и отрицательных. С одной стороны, я забыл некоторые движения, притупились инстинкты. С профессиональной точки зрения было тяжело. Но в эмоциональном плане я оказался на пике! Одним словом — дорвался. Мне всё интересно: новая команда, новый город. Начинаю всё сначала.

— Выход на лёд в матче с «Динамо» — один из самых волнительных моментов в вашей жизни?

— Наверное, сказать так будет преувеличением. Скорее этот матч стал для меня эмоциональной и физической проверкой. Было тяжеловато подготовить себя к началу игры. Много думал, прикидывал что нужно не забыть на льду. Задумывался, как поведёт себя организм.

— И насколько ожидания совпали с реальностью?

— Мне кажется, я справился неплохо. После двух-трёх минут я успокоился и начал наслаждаться игрой. Самое трудное было подготовиться.

— Были ли сомнения, что сможете вернуться в хоккей?

— Вопрос завершения карьеры действительно стоял. Два года — это много. В моём возрасте тяжело вернуться. После болезни я занимался в зале и на льду, но сам себя не натренируешь. Когда поступило предложение из Нижнего Новгорода — я сразу согласился. Сомнения, потяну ли, разумеется были. Но спасибо нашим вкатывающим тренировкам — я постепенно зацепился за этот поезд. Хороший был пинок для организма.

— Не было мысли начать возвращение в большой хоккей с более скромной лиги, чем КХЛ?

— Уровень КХЛ действительно высок и я стараюсь к нему приблизиться. Если честно, я не хотел ехать ни в Высшую лигу, ни в Европу. Никогда не было рвения отправиться за границу. Нацеливался именно на возвращение в КХЛ. На данный момент я готов примерно на 70% от своего уровня. Думаю, в скором времени окончательно приду в норму. Уже сейчас возвращаются инстинкты и рефлексы.

— С любителями в хоккей не поигрывали?

— В первый год, пока шло восстановление, мне было не до льда и не до зала. За радость было на седьмой-восьмой этаж подняться без одышки. Я за полтора месяца потерял 20 килограмм: ни жира, ни мышц. Мне трудно было поднять обыкновенную 15-килограммовую сумку. Так что поначалу я занимался только лечебной физкультурой. Приседал, выпрыгивал, поднимал гантели по 5 килограмм. Все это время был в Ярославле. Спасибо тем, кто со мной занимался. Постепенно мышцы подрастали, я понимал, что меня тянет в хоккей. Иногда даже снилось, что играю. Трудно всю жизнь провести на площадке и быть отрезанным от работы и любимого занятия. На второй год начались тренировки. Катался с ветеранами ярославского хоккея. Весной я уехал в Хабаровск к родителям, где продолжал тренироваться уже с молодыми парнями.

— И что дальше?

— Съездил на вратарский сбор в Москву. Он получился для меня довольно тяжеловатым, много было упражнений с шайбами. И вот, к началу предсезонки приехал в Нижний Новгород. На данный момент я чувствую себя намного лучше даже по сравнению с тем, что было два месяца назад.

— Вы говорите, что не могли поднять даже сумку. Для вас, как мужчины и профессионального спортсмена, это был удар по самолюбию?

— Конечно! Меня успокаивали врачи, что я рано или поздно восстановлюсь, наберу прежнюю форму. Я хотел вернуться в спорт, а то, что был немощный — только подстёгивало. Стимул был поднять больше килограмм, чем жена.

— То, что вы восстанавливались в Ярославле, где провели свои лучшие годы, шло на пользу или раздражало? На «Арене-2000» парни играют, а вы — нет.

— Если честно, я сторонился арены. Не хотел лишний раз попадаться на глаза любителям хоккея, чтобы меньше было вопросов. Старался обходить эту тему. Поверьте, каждый раз всё проговаривать что со мной происходило эти два года — мало приятного. Я знаю многих пацанов из «Локомотива». Не скрою, я болел за них, за команду. Глядя на ребят, мечтал быстрее восстановиться.

— Врачи не ставили крест на вашей профессиональной карьере?

— Нет. Таких разговоров не было. Каждый организм восстанавливается по-своему. В июне позапрошлого года я завершил лечение и хотел уже к Новому году где-то подписаться. Но до дедлайна я начал только нормально глотать пищу. Слизистая горла мне просто не давала этого сделать. Всё было опухшее, обожженное. Тогда дал себе задачу восстановиться до лета, вернув спортивную форму. За первый год я восстановил всего четыре килограмма.

— Насколько сейчас близки к своему боевому весу?

— До моего игрового веса мне недостаёт семи-восьми килограмм.

— И как это сказывается на вашей игре?

— С моим нынешним весом в 80 килограмм мне легче передвигаться в воротах. Некоторые движения даются проще. При этом я бы не сказал, что мне физически тяжело складываться или вставать.

— За это время вы больше приобрели новых друзей или потеряли?

— Не думаю, что я кого-то потерял. Просто с кем-то чуть реже стал общаться. Когда друзья и знакомые узнали, что я приболел — получил много слов поддержки. Всем спасибо! Когда заключил пробный контракт с «Торпедо», многие поздравляли с тем, что я в принципе шагнул в сторону спорта, а когда подписал полноценное соглашение — получил ещё больше поддержки. И мне звонили, и жене писали в соцсетях. Признаюсь, в первые дни после подписания контракта был большой эмоциональный подъём!

— Получается, понятие «хоккейная семья» — не миф?

— Абсолютно не миф. На днях прошёл благотворительный матч, который организовал Артемий Панарин. Считаю, это событие тоже говорит о многом. Хорошо, когда удаётся помочь нуждающемуся человеку.

— А кроме «Торпедо» были клубы, готовые вам протянуть руку помощи?

— В прошлом сезоне были разговоры, связанные с ВХЛ. Однако до конкретного предложения дело не дошло. «Торпедо» — единственный клуб, который решительно протянул руку помощи, чтобы я не закончил с хоккеем. Время шло, если бы я сейчас не подписал контракт — пришлось бы завершить профессиональную карьеру. Спасибо руководству и тренерам нижегородского клуба. Изо всех сил постараюсь их не разочаровать.

— Понятно, для чего вам «Торпедо». А зачем вы нужны клубу вам объяснили? Благотворительности в профессиональном спорте ведь не бывает.

— У нас в «Торпедо» очень хорошая банда! Тихомиров и Кочетков — пацаны молодые, с которыми можно и поработать, и посмеяться. Своим опытом я должен помочь им в раздевалке. Я должен быть в некотором роде наставником. Мне сказали прямо: прихожу я третьим вратарём, а там как пойдёт. Не хочу ничего сглазить.

— Я слышал много историй как семьи распадались после того, как один из членов семьи перенес тяжёлое заболевание. Как это прошло у вас?

— Во-первых, большое спасибо моей супруге. Она провела огромнейшую домашнюю работу. У нас трое детей, поначалу от них мою болезнь скрывали. Организация лечения, переезды, домашний быт — всё было на жене. Первые три месяцы она лично мне очень помогала. Эта ситуация нас сильно сплотила. Теперь все мелкие неурядицы или разногласия встречаем с улыбкой. Так что в семье всё хорошо.

— За это время вы наверняка в полной мере прочувствовали себя отцом.

— Несомненно (смеётся). Я осознал, что заниматься детьми невероятно трудно. Одно дело — когда ты прилетаешь на 10 дней: все соскучились, обнимаются. Но стоит с головой погрузиться в проблемы семьи, как бывает непривычно. Детишки уже задают интересные вопросы, с ними нужно общаться, входить в курс их дел. Потихоньку влился, хотя поначалу мы с женой спорили насчёт того, что я пытаюсь привнести в семью. Всё-таки дети в основном росли под её крылом, а тут папа каждый день дома.

— Чтобы победить столь серьёзную болезнь обязательно нужно быть оптимистом?

— Наверное, да. Нельзя падать духом. Ни в коем случае! Если ты начинаешь думать, что «всё, время пришло» — из этого ничего хорошего не выйдет. Организм зависит от головы и мыслей в голове. С негативом руки не поднимаются. Тоже самое если выходишь ли ты на лёд с улыбкой или опущенным носом.

— Ваша личная история не подтолкнула к тому, чтобы окунуться в благотворительность, и хотя бы точечно помогать тем, кто попал в ситуацию, схожую с вашей?

— Жена и до моей болячки регулярно направляла деньги в разные фонды. Мы с ней обсуждаем бюджет, выделяем определённые суммы. Так что немножко и мы причастны к этой помощи. Вокруг много отзывчивых людей. Больше, чем принято считать. Даже мне пытались оказать помощь, но я отказался. Благо средства на лечение были. Но не у всех есть возможность. Не нужно стесняться просить. Добрые люди придут на помощь, а внутри хоккейной семьи и подавно.

Алексей Геннадьевич Мурыгин

Родился 16 ноября 1986 года в Хабаровске

Карьера: 2005—2014 – «Амур», 2014—2015, «Металлург», 2015—2018 – «Локомотив», 2018 – «Авангард», 2018—2019 – «Амур», 2021 – н.в. – «Торпедо».

Источник